1945-1946

Наша школа расположена на дороге, ведущей на аэродром. Здание двухэтажное, капитальное, очевидно, относилось к аэродрому, так как в 500 метрах от него еще одно школьное помещение. В один  из первых дней моей учебы в школе появляются саперы и просят помочь им. Месяцем ранее, на территории аэродрома произошла страшная трагедия. Дело в том, что на территории аэродрома  до  начала войны базировались наши авиаторы, с 1941 по 1944 немцы и с конца года вновь наши. Когда военные действия переместились за пределы нашей Родины, эта территория стала безхозной. Точнее на ней обосновалась детвора. И не придумали ничего лучше, как организовать небольшой фейерверк. Собрали кучу хвороста, подтащили к ним бомбы полегче и подожгли. Хворост догорает, а взрыва нет. Ребята опытные-крестьянские, знают, что если дрова разгораются плохо, их надо расшевелить. Расшевелили, и раздался взрыв. В результате четыре инвалида. Не буду перечислять, что у них осталось на четверых – СТРАШНО! Вот теперь саперы должны уничтожить остатки боеприпасов. Мы перетаскиваем бомбы в большую воронку. Для этого просовываем палку потолще сквозь стабилизатор бомбы и вдвоем, а если бомба 500 килограммовая то вчетвером, волочем ее к месту подрыва. Перемена кончилась, мы вернулись в класс, а мой друг Коля остался с саперами. Рвануло так, что одна из верхних фрамуг окна вылетела и упала на Колину парту. Он потом шутил, что она заменила отсутствующего ученика.

Аэродром обладал огромной притягательной силой. В школе постоянно присутствовали боеприпасы. Особенной популярностью пользовались бронебойные снаряды авиационных пушек. Если отвинтить алюминиевый наконечник можно извлечь заряд. Кусочек этого вещества на камень удар по нему молотком или просто камнем. И готов мини взрыв.

В один апрельских дней Коля после занятий увлекает меня в прилежащий к аэродрому лес. На опушках полно первых весенних цветов подснежников. Но мы идем дальше. Из одного из окопов Коля извлекает настоящий авиационный пулемет, а из собственного кармана винтовочный патрон. Но патрон от нашей трехлинейки, а у пулемета  другой калибр. Не  находим ничего умнее, как затолкать его в приемник и произвести выстрел.  В результате мы в трансе! У меня на рукаве верхней одежды осколок гильзы патрона, у Коли на руке и лице порох оставил свои следы в виде черных точек. К счастью травм нет. Пулемет пролежит в окопе до окончания нами школы, когда, от греха подальше, мы торжественно сдадим его в сельсовет.

Утром следующего дня Коля, как-то очень таинственно, приглашает меня  в сторону от одноклассников, за большой дровяной сарай. Там нас ждет с чекушкой в руке наш одноклассник Заяц. Оказывается сегодня праздник Рождество Христово. От протянутой мне чекушки я отказываюсь. Уж очень неожиданно предложение, да и водку мне пить не приходилось. Заяц трактует  мой отказ по-своему: «Да не отравлена она». Коля берет бутылочку в свои руки и делает несколько глотков. Моя очередь! Смело делаю то же самое, допивают   содержимое  чекушки мои спутники. Спешим в класс, так как урок уже начался. На учительском месте мудрейшая и добрейшая пани Ядвига. А самогон, в бутылке был именно он, начал действовать. Мы порозовели и повеселели. Коля, как всегда разговорчив и свободен в обращении с преподавателями. Всегда сдержанный Заяц тоже не молчит. Я чувствую,  что по моему лицу  расплывается улыбка и хотя лицо преподавательницы в тумане, я все же вижу  ее понимающий и немного насмешливый взгляд. Ко второму уроку мы приходим в норму, а я, представляю, какой была бы реакция учителя в школе Чистяково или Гродеково, где я учился.

 

МАЙ  1945 ГОДА

Прошли первомайские праздники и вот в один из дней мы просыпаемся от грохота автоматных очередей у наших дверей. Вернее просыпаются все кроме меня и хватаются за оружие, благо его много в доме. Но страх сменяется радостью, радио сообщило о завершении  Отечественной войны нашей победой. Стреляли сослуживцы родителей, пришедшие сообщить радостную весть. Но об этом дне надо рассказать подробнее.

День был ясный, солнечный и достаточно теплый, отличное радостное настроение. Счастливые лица родственников и окружавших нас людей. Нам  хотелось быть среди людей, чтобы разделить с ними радость ПОБЕДЫ.

Родственники и друзья уже покинули  дом, да и я был на пороге, когда к нам буквально влетел мой товарищ Саша, Александр Власов.

Саша своей  комплекцией, да и характером, напоминал отца полковника, начальника пограничного отряда.

Мы были с ним одногодки, но в отличие от меня, Саша не имел пропусков в учебе, вызванных войной. Он учился, как и я теперь, в седьмом классе средней школы Росси. Разница была лишь в том, что Саша с погранотрядом уже полгода, полностью освоился в новой местности и был первым, кто вытащил меня па рыбалку, как только сошел снег.

Снабдил меня крючками, соорудили удочки, накопали червей и отправились к  реке.

Река Россь огибала большой,  красивый парк, принадлежавший ранее графу Потоцкому. По крайней мере, так говорили о нем местные жители. Мы, оба в плащ-палатках, так назывались накидки на наших плечах, предусматривающие их двоякое использование и в походах и на привале.

В фильмах военных времен можно увидеть эти практичные и такие популярные в то время плащи. Они прекрасно защищали от дождя, но, увы, не смогли защитить от другой напасти, которой кишел парк. На вековых деревьях парка обосновались вороны. На одном дереве я насчитал около сотни гнезд. Эти обитатели парка сопровождали нас всю рыбалку, обильно осыпая нас своим пометом. Бороться с ними пытались немцы в годы  оккупации эти мест. Для чего собрали всех подростков  местечка и заставили взбираться на деревья и ломать и сбрасывать гнезда вниз. Через очень короткое  время птицы восстановили свое «статус кво», а  немцы сдались и больше не тревожили их. Парк с трех сторон был защищен высокой металлической  оградой, четвертая сторона окаймлялась рекой. Еще одна небольшая речушка, вытекавшая с территории рыбного хозяйства, пересекала парк. Мы обследовали все водное пространство парка, но безрезультатно.

На этот раз Саша примчался ко мне с новой инициативой. Все вокруг салютуют победе, давай отметим и мы. Показал отцовский пистолет и предложил в качестве тира использовать русское кладбище. Предложение пришлось по душе, я забрался  в наш оружейный склад, достал отцовский трофейный парабеллум, и мы отправились в тир или скорее на полигон.

В сотне метров от нашего дома, на самой высокой точке местечка располагалась русская церковь. Ее колокола, не переставая, рокотали весь день. Но это был не традиционный перезвон: разумный и спокойный. Гром ПОБЕДЫ торжествовал над окрестностью и властвовали этими звуками трое моих новых друзей: Степа Харьков, Женька Абрамович и Мельников.  Увидев нас, они передали бразды правления колоколами другим ребятам, благо вход на колокольню сегодня был свободен, и примчались к нам. Мы миновали польский костел, чьи более мощные колокола вели сегодня басовую партию, вторя русской церкви, и поднялись на холм, где располагалось русское кладбище.   Для стрельбы выбрали западный склон холма, за которым не было жилых строений и проезжей дороги.

Наш выход на «стрельбище» оказался неподготовленным: не оказалось ничего, что можно было использовать в качестве мишени. Пришлось рыться в карманах и листок записной книжки Саши Власова прикрепили к стволу небольшого дерева.

Первым, естественно, стрелял инициатор выхода Саша Власов. Мишень не шелохнулась. Когда настал мой черед стрелять, не скажу, что я был спокоен и уверен в себе. Опыт стрельбы из малокалиберной винтовки был довольно большой, прежде всего в тире. Военрук в школе на Дальнем Востоке был очень требователен и основательно познакомил нас с солдатским оружием; трехлинейной винтовкой образца 1896/1930 года. Но у пистолета не было удобного приклада, да и стрелять мы привыкли из положения «лежа», с опорой на матушку-землю. Здесь же достаточно весомый пистолет, ствол которого описывает замысловатые фигуры вокруг мишени. Когда казалось, что мишень поймана на мушку, и я нажал спуск, рука дрогнула, и мишень не пострадала. Таким же был результат стрельбы остальных членов нашей команды. Поменяли пистолет. Мой парабеллум казался легче и удобнее, но результат  не изменился. Оказалось, что совместить наводку пистолета на цель и плавный нажим спускового крючка очень не простая задача. Наш сосед по дому в  Гродеково – первоклассный стрелок, ежедневно подолгу тренировался с незаряженным пистолетом. Мы так и ушли домой, расстреляв боезапас и не сумев поразить мишень.

В  ОДНОМ  ШАГЕ  ОТ  СМЕРТИ.

Такой заголовок этого раздела может показаться надуманным и экстравагантным, но это не так. Любой выход на стрельбище предполагает обязательный инструктаж, в котором тщательно разжевываются правила  поведения и обращения с оружием. Мы с Сашей прошли эту  школу на уроках военной подготовки и совсем упустили из виду, что примкнувшая к нам троица ребят может не знать этих основ. Старшим из них был Степан Харьков, ему было 18 лет. Когда в 1944 году наши войска приблизились к Росси, Степан встретил нашу разведгруппу и, хорошо зная местность, повел в тыл к врагу. На подмогу немцы вызвали броневик, наши бойцы  попали под интенсивный обстрел, в котором Степа был ранен в руку. Лежал в госпитале, руку сохранили, но следы остались на всю жизнь. Двое других ребят были совсем неопытны в обращении с оружием

А нам так хотелось пострелять еще, но обстановка несколько осложнилась. Исчезла «вольница», вызванная торжествами по случаю победы в Великой Отечественной войне, и стрелять в поселке было рискованно: могли наказать наших родителей, так как оружие мы брали без разрешения. Поэтому следующим местом стрельбы мы выбрали лес  в стороне от местечка, за железнодорожным полотном. В том же «боевом « составе мы отправились туда в середине ясного солнечного дня. Место знакомое: именно сюда впервые меня привел сын хозяйки дома, в котором нас поселили. Привел, обещая сказочный урожай грибов. И не  обманул. Местность холмистая. Ее южный склон буквально был усеян маслятами разного размера: от крохотных до крупных величиной с ладонь.

Ребята, помня наши трудности с мишенью в прошлый поход на стрельбище, запаслись  новой, оригинальной конструкцией, в которую трудно было промахнуться.  Коррективы в распорядок нашего дня ввела белка, обыкновенная рыженькая белка, примостившаяся на елке. Первым не выдержал Саша Власов. Дважды промазав по цели, он передал пистолет Хлебникову, приплясывавшему  от нетерпения на месте. Белка заметалась на дереве, потом перепрыгнула на другое, вверх-вниз под грохот выстрелов. Заработал и мой парабеллум, но результат оставался тем же. Кончился боезапас, отпущенный для стрельбы, да и белку стало жалко, Последним стрелял Женька Абрамович. Он вертел в руках пистолет, направив его в нашу сторону. «Женя, не направляй пистолет на людей» сказал я ему. А он,  как бы продолжая шутку, приподнял его и направил ствол на меня. Тут уж не выдержал Саша и заорал на него, не выбирая выражений: «Опусти ствол!» «Мы же расстреляли все патроны» парировал он. К нему рванулся Саша, выхватил у него пистолет и дважды у самого уха Женьки выстрелил в воздух. Растерянный и испуганный Женька лепетал что-то о том, что считал, что патронов в пистолете больше нет.

И еще раз я попал в такую же ситуацию, но уже с Николаем Косило. Примерно в ста метрах от нашего дома находились пруды рыбоводческого совхоза. Выращивали в них карпов, которых регулярно подкармливали работники совхоза, и рыба не боялась ротозеев, глазевших на них. Спинки рыбы возвышались над водой, соблазняя своей кажущейся доступностью. Пруды охранялись, и все же искушение поймать карпа было велико. Ребята пытались стрелять по ним из рогатки, но попасть в движущегося карпа и нанести ему урон, не удавалось. Николай уговорил меня применить для этой цели пистолет. Раньше я уже опробовал мелкокалиберку, но цели не  достиг и поэтому согласился. Результат не отличался от того, что мы получили ранее при стрельбе по белке. Во-первых, держа на весу пистолет очень трудно поймать на мушку движущуюся спинку карпа. Во-вторых, пули, рикошетировали от поверхности воды, а не погружались в нее. Надо было попасть точно в цель, чтобы получить результат.

Постреляв немного, мы сидели на травке у воды. Николай навел на меня пистолет, примерно так, как это было с Женькой Абрамовичем.  Но мне показалось, что в его глазах было больше сосредоточенности и настроенности нажать спусковой курок. «Коля, отведи ствол в сторону, это не  игрушка»   Коля мне в ответ: «Так ведь пистолет не заряжен». Пришлось мне подойти к нему, взять пистолет и выстрелить в воду. Коля побледнел и растерянно молчал. Он думал, что  пистолет как винтовку надо перезаряжать перед каждым последующим выстрелом.

В 1946 году мы расстались и увиделись спустя 45 лет. Я разыскал его адрес и заехал в городок, где жила их семья. И первое что он сказал мне «А ведь я мог тогда тебя по  глупости убить и сидел бы сейчас в тюрьме.

Видно очень близок был Коля к трагическому завершению нашей дружбы, если десятки прошедших лет не стерли в памяти этот эпизод. Моя твердость и уверенность в  обращении с оружием объяснялись влиянием многих факторов. Конечно. прежде всего отцовский авторитет и. пусть небольшой. но жизненный опыт.

1937-й год. Мне семь лет. Мы живем в доме по адресу город Чистяково Станционный переулок. дом 2. Во дворе  всегда полно детей. Выдумщик и организатор всех затей Лена Павелкова. Вход открыт всем кроме Федьки с такой неприятной кличкой Сопливый. Он соответствовал кличке и был крайне неприятен. И это при интеллигентных и очень приятных родитедях.В один из летних дней по городку разносится весть. что Федька застрелил свою сестру. Весть настолько неожиданная. что в это никто не хотел верить.

Вечером родители подтвердили достоверность слухов. Сестренка Федьки навестила родственников днем. когда в доме взрослых не было. Отец Федьки имел отношение к спорту и принес домой мелкокалиберную винтовку. Федька и решил похвастаться ею перед старшей сестрой. Достал из шкафа винтовку и убил сестру выстрелом в упор. Это было настолько неожиданно и страшно. что память об этом событии и опасности обращения с оружием сохранилась на всю жизнь

1944-год.  Западная Белоруссия. Местечко Россь. Площадь в центре. В двадцати метрах от костела две свежие могилы. Авиационный полк. базирующийся на местном аэродроме получил подкрепление в виде молодых, только что окончивших скоротечные летные курсы, летчиков. У них новенькая форма, офицерские погоны, боевой пистолет в кармане и в капонире на летном поле  современный истребитель. От этого кружится голова и кажется, что им подвластно все. Они – товарищи офицеры. А в памяти. прочитанное в книгах о господах офицерах и их увлечении «Русской рулеткой». Вечером первое участие в этой «игре» и первая смерть юного пилота. Его похоронят в могиле у костела. рядом с  могилой солдата ПАВШЕГО В БОЮ и стыдливо сообщат родным о гибели их сына. Не раскрывая истинных условий гибели.

1945-й год. Комсомольская организация Росси посылает нас со Степаном Харьковым в город Волковыск проводить в последний путь секретаря райкома ВЛКСМ.

Приехали мы задолго до похорон. и чтобы не оставаться наедине с почившим. вышли на улицу. В дом прошли две пожилые женщины-плакальщицы. То, что мы услышали из дома, заставило нас забыть о  теме нашего разговора, о наших делах и заботах. В их плаче было столько истинного горя и печали, тревоги, такие искренние слова, что все наносное, что мы слышали об этой трагедии, ушло прочь.

Остался только простившийся с этим миром человек. Ни до этого, ни после мне не довелось слышать такого проникновенного плача. Сейчас не могу вспомнить ни процедуры похорон, ни имени погибщего – только плачь.

А виной в его смерти была водка и пресловутая «русская рулетка.»

24 МАЯ  1945 года.  В этот день весь советский народ отметил победное завершение  ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

 

Парад, состоявшийся на КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ, был замечателен еще и тем, что к кремлевской стене были брошены боевые знамена и штандарты гитлеровских войск, поверженных в Великой Отечественной войне. Для участия в этом знаменательном событии  боевые части представили своих лучших воинов: Героев Советского Союза, кавалеров всех степеней ордена Славы, Отечественной войны. Это событие мы увидели на киноэкранах только через пару месяцев, а в этот день всю красоту и грандиозность события донес до нас непередаваемый голос диктора московского радио Юрия Левитана. Радиоузел нашего погранотряда сделал все, чтобы все жители местечка услышали рассказ о параде и трансляцию из Кремлевского дворца  речи Иосифа Виссарионовича Сталина  и  его проникновенные слова благодарности русскому народу за  доверие, оказанное в критические для  страны военные годы.

Компания собралась в этот день у нас солидная. Большинство составляли сослуживцы родителей, наша семья и парочка маминых подруг. Одна из них выделялась своей молодостью и красотой. Лет восемнадцати-двадцати, высокая с отличной фигурой и огромной копной красивых волос, с которыми она постоянно экспериментировала, создавая все новые и новые прически.

Девушка была старшей дочерью офицера советской армии, погибшего в первые дни войны. Она отлично разговаривала на польском языке и ее взяли в штат нашего «Смерша» переводчиком. Ей надо было родиться в наше время, когда неуемная фантазия и способности творить  невероятные прически сделали бы ее знаменитой. А тогда доставалось моей маме, чьи красивые пышные волосы становились добычей новоявленной парикмахерши. Как правило, после такого сеанса мама спешно мыла голову и восстанавливала свою прическу. Хотя пирамиды на голове мамы выглядели очень оригинально.

В этот день я впервые в жизни попробовал пиво. До войны в нашем доме  его не было, в войну в Ташкенте тем более, а здесь большой бидон и разрешение снять пробу. Скажу откровенно, пиво мне не понравилось.

Не помню, как пришла в голову мысль положить в стакан с пивом ложку сахарного песка. Пиво преобразилось. С огромным удовольствием выпил стакан и еще стакан. Жажду не утолил, но больше наливать постеснялся, хотя думаю, мне стали бы препятствовать.

Самое удивительное, прошла почти вся моя жизнь, а я так и не удосужился повторить эксперимент со сладким пивом.  Закончился вечер, разошлись гости, тетя Шура повела Линусю спать, собралась уходить и наша переводчица. Их дом недалеко от нашего, но на улице темно, а время тревожное и беспокойное. Мама беспокоится о девушке и говорит ей «Может Юра тебя проводит?» Мне показалось абсурдным это предложение, но на мое счастье также думала и Лена, которая ,пожав плечами, сказала; ну что вы Мария Никифоровна. Закончился учебный год, позади шесть классов. На этот раз повторился уже сложившийся стереотип; начинаю учебу в одном городе   = заканчиваю в другом. 1942 год Ташкент = Дальний Восток город Гродеково, 1943г.  Гродеково = Украина город Чистяково, 1944г. Чистяково = м.Россь Западная Белоруссия. Школа в Росси семилетка, и мы теперь становимся старшими со всеми вытекающими последствиями. Первое из них; заготовка дров, так как отопление в двух зданиях школы печное. Мужички в нашем классе, как на подбор. Я самый слабый из них. Во-первых, часть из них пропустила два-три года учебы из-за оккупации Белоруссии. Одногодки мои выросли в деревне,  воспитаны и закалены. Нас вывозят на выделенную школе лесную делянку. Коля Косило пытается обнять дерево, с которого начинаем лесоповал, но его объятий не хватает. Помогает ему Ленгин Янович. Мне не верится, что мы справимся с этими лесными великанами. Ребята разбились на группы и приступили к работе. Я в группе Коли. Прохожу краткий курс обучения. Сначала мы выбираем направление предстоящей валки дерева. Затем топором делается выборка в стволе под углом, на уровне будущего пенька, для обеспечения падения дерева в нужном направлении. С противоположной стороны начинаем пилить ствол. Это самая тяжелая часть операции. Ребята почувствовали, что я устал, и отправили меня на рубку веток. Там дело пошло лучше, хотя я и уступал моим одноклассникам. Не хватало силенок, чтобы, так как они, одним ударом отсечь толстую ветку. Работали споро, никто не филонил и к концу дня план был выполнен. На заготовку дров для школы придется ездить еще не раз, но такой слаженной, добросовестной работы, к тому же, профессиональной, увидеть больше не пришлось.                                             Через месяц мы снова попадаем в тот же лес, но на огромную вырубку. Поскольку расстояние  от нашего дома до нее несколько километров, нас вывозят на автомашине. Нас это мама и я, но с нами целый коллектив сотрудников погранотряда. Причиной выезда был небывалый, по словам местных жителей, урожай лесной ягоды – ЧЕРНИКИ. Ни в Донбассе, ни на Дальнем Востоке   в лесу мне эта ягода не встречалась. Представьте себе, присаживаешься на корточки, опускаешь руку в кустик черники и извлекаешь полную горсть ягод. И так одну за другой, а количество ягод не убывает.    Ягода крупная, спелая, дети, которых достаточно много приехало с родителями, ходят с перемазанными физиономиями. Меня почему-то не тянет попробовать чернику. Я это обнаружил еще в Чистяково, собирая малину. Поэтому и был у бабушки Моти основным  сборщиком малины, крыжовника и шелковницы. Ну а с мамой мы набрали большое ведро черники к середине дня. К этому времени вся вырубка пестрела женскими белыми платками, перекликавшимися на белорусском, русском и изредка польском языках.

Вообще, леса вокруг Росси были богаты ягодами, грибами. Мы не были избалованы лесными богатствами. А здесь: стоит перейти через железную дорогу у станции,  подняться на пригорок и ты окажешься, окружен морем маслят. От  крохотных,  до размеров в большую ладонь.

Наступили школьные каникулы. Я размышлял над предложением моих соратников «по партии», то бишь комсомолу,  весело провести время на реке, когда в мои планы вмешался Коля Косило. Его на период каникул обеспечили работой по специальности. И не кто – ни будь посторонний, а родная школа. Приказом директора Николаю Косило поручено изготовление парт для вновь набираемых младших классов. Ну а я был приглашен разделить с ним эту  участь. Мне и саму хотелось увидеть Николая в настоящей работе.

Рабочим местом Николая стал «актовый зал» школы. В кавычки я взял это слово без тени насмешки. С одной стороны это самое большое помещение скромной сельской школы, с другой, место проведения самых значимых и самых интересных ее мероприятий. На первое место я бы поставил выступление школьного драматического кружка, которое собирало полный зал. Этот кружок был детищем старшей пионервожатой школы  и пользовался наибольшей популярностью. В его работе пришлось принять участие и мне, но не как энтузиасту театра и сцены, а как дисциплинированному комсомольцу.

Меня, Женю Абрамовича и еще одну девочку  из младшего класса уговорили, в приказном порядке, стать актерами и ознакомили с текстом пьесы. Как и водится, в военное время на первом плане боевая тематика,  очень близкая белорусам партизанская война и сложная ситуация сложившаяся в партизанском отряде из-за пленения их командира немцами. Предстояло не только спасти захваченного немцами командира, но и  обнаружить предателя среди партизан.

Мне, как предполагаемому исполнителю роли немецкого офицера, предложено добыть обмундирование самостоятельно. Фронт далеко, местные жители в немецких мундирах не щеголяют, да и  если есть немецкая трофейная одежда у кого, так это только брюки, а мундиры просто перешивают в модные щегольские пиджачки. В общем, застопорилось мое движение к главной роли. Пока шли репетиции мне прощали отсутствие мундира, а накануне праздника прижали к стенке: «Умри, но достань немецкий мундир».

Поделился своей бедой с мамой, и она неожиданно нашла решение: посоветовала обратиться за помощью в погранотряд. Пограничный отряд это крупное подразделение, обеспечивающее не только охрану Государственной границы на большой территории, но и жизнь, и быт солдат и офицеров. В каждом из них было небольшое подразделение, отвечавшее за показ кинофильмов, организацию самодеятельности. У них я и нашел понимание моих проблем и стопроцентную поддержку.

Теплый летний день, около двенадцати часов дня. Актовый зал переполнен, преобладают ученики младших классов. Наиболее любопытные проникли за кулисы. На сцене три действующих лица: взятая в плен партизанка, староста деревни и немецкий офицер. Последний, в моем исполнении. На мне офицерский мундир с погонами полковника и генеральская фуражка. Одежда настоящая арендованная нами у погранотряда и являющаяся предметом гордости заведующего клубом. Я веду допрос партизанки. В руке моей пистолет, который конечно неисправен, но с него не спускает взгляд вся орава мальчишек. А по сюжету, как назло,  меня убивают и я, как можно естественнее, стараюсь упасть и притвориться мертвым. При этом я лежу на сцене, занимая почти половину её, а моя рука с пистолетом у кулис. И здесь начинается главное испытание. Чьи-то ручонки пытаются вынуть пистолет из моей руки. Сначала робко, дергая за ствол, а затем все наглее и наглее, пытаясь разжать мои пальцы. Судя по усилиям, которые мне приходится прилагать, чтобы не потерять пистолет, в попытке похищения оружия участвуют не только первоклассники.  Изо всех сил стараюсь сохранить оружие и это мне удается, но напряжение, испытываемое мной,      передается на другие части тела, и мои ботинки начинают двигаться в такт с движением руки. Зал наблюдателен и начинает посмеиваться шепча: «Фриц оживает». Спасает меня от потери оружия и «возможного трибунала» конец спектакля.

Этот небольшой эпизод  исчерпывает мое участие в самодеятельности,  но давление и попытки вовлечь меня в следующую постановку были предприняты моей мамой. В ее памяти сохранился весь текст небольшой пьесы «Иванов», увиденной ею в школьные годы. Герои пьесы– великовозрастный лентяй, учителя, девочка-шпаргалка. Текст наполнен юмором.

Например;       Иванов Павел! Иванов Павел

Разрешите на удачу вам по алгебре задачу

Сколько ведер из бассейна можно выкачать портвейна.

Или вот;         И в конце какого века был основан город  Мекка

И какие папиросы курил Фридрих Барбаросс.

Множество смешных вопросов содержавшихся в пьесе обеспечили ей успех, прошла  она без моего участия, а роль шпаргалки сыграла сама мама.

 

Я снова вернулся к Николаю Косило, который уже заканчивал изготовление столов и скамеек, заменивших настоящие парты. Перед тем как

сдать готовую продукцию директрисе школы, Николай разрешил и мне «приложить руку» к общему делу: забить последний, так сказать «золотой»,

гвоздь в парту.

И Ю Л Ь      1945 года

По сути дела это первый по настоящему мирный  месяц жизни страны. Рано утром мы с мамой присоединяемся к группе любителей ягод, и на выделенном .               погранотрядом грузовике едем в лес. На середине пути нас перегоняет авто, сверкающее никелированными деталями и яркой краской. Авто известной немецкой марки. Вот только движение его напоминает подвыпившего мужика. Все взоры устремлены на водителя. За рулем мой друг Саша Власов впервые в жизни и поэтому дергает руль  туда-сюда. Машину Сашиному папе, командиру погранотряда полковнику Власову пригнали с контрольно пропускного пункта Малая Берестовица. Наш отряд обслуживал два таких КПП. У  кого отобрали и куда отправили затем, не знаю. Слишком хороша была автомашина,

А КПП жили очень напряженной жизнью. Я не представлял, как много людей за четыре года войны оказались за пределами Родины и при том по  самым разным причинам. Кроме плененных в боях, были угнанные мирные жители, были добровольно уехавшие на работу к  врагам. Разобраться в этом многообразии пересекающих границу людей предстояло отделу  «смерш», то есть смерть  шпионам. Пересекающие границу старались, стоя в очереди перед КПП, избавится от компромата имевшегося в карманах. Поэтому сотрудники КПП тщательно изучали мусор ; письма, фотографии, документы, вещи восстанавливая облик возвращенца. Ну и, конечно, забирали оружие и другие порой неизвестные или просто не понятные предметы.  Так я долго разбирался с предполагаемой радиодеталью, оказавшейся частью оригинального запорного элемента. Эта деталь попала в мои руки вместе с подарком от друзей родителей, служивших на КПП. Подарок был более интересен. Небольшая самодельная копия охотничьего ружья с красивым, выполненным под старину, прикладом. Ствол мелкокалиберной винтовки стыковался с затвором, копирующим пушечное устройство, подающее снаряда в ствол и запирающее его. Этот подарок наполнил мою жизнь новыми яркими красками и добытыми в лесу и на реке трофеями.

Вернувшихся из Германии молодых женщин мы иногда видели с нашими

одноклассницами, но чаще в сферу их интересов попадали солдаты.

Самой яркой парой были мама и дочь Пановы. Маме лет 35-38, дочери  13-15. Мама высокая, стройная, миловидная женщина, у дочери тоже приятное личико. Обе одеты в яркие платья одинакового покроя и цвета. Мама подчеркнуто строга, а дочь чувствует свободно в любом коллективе. Вскоре она перезнакомилась со всеми нашими ребятами, и я получил записку с приглашением на свидание. И так загадочно и поэтично —  на местное, русское кладбище. Хотя польское

кладбище было основательнее и интереснее. Но об этом позже!

 

Еще одно  событие «вселенского» масштаба, о котором нельзя было не сказать, возвращение на родину воинских соединений.

Пишу соединений. Хотя не уверен , что выразился правильно. Соединение возвращалось в идеальном порядке и поведении солдат, как в эшелоне, так и вне его.

В проходивших через  станцию Россь эшелонах вагоны порой были забиты до предела, охрана на остановках не выставлялась, крыши вагонов до предела загружены велосипедами. Солдаты возвращались  с трофеями, очень слабой, но все же компенсацией за тот урон, что нанесли нам немцы в годы войны.

Мои друзья Женя и Степан, прожившие всю войну в нищете, получили в подарок велосипеды от своих отцов после их демобилизации и возвращения в Россь. Теперь только я среди друзей был «безлошадным». Не могу сказать, что это меня очень задевало, так как я на  велосипеде никогда не сидел.

Может быть и не почувствовал бы этого если бы не приезд дяди Володи, одного из маминых братьев. В той обстановке, еще нестабильной в моем понимании, одного, в то время как его часть переведена на Украину.

Оказывается, дядя Володя направлен на поиск необходимой матчасти, трофейной  или отечественной, в наш район. Все безумно рады встрече, так как последний раз виделись лет пять назад. Приехал дядя на денек, но даже за короткий промежуток времени понял,  что у меня нет «коня».

Утром следующего дня, уже собираясь в путь, неожиданно заявил мне    «А не поехать ли тебе со мной, вернешься с велосипедом». За время войны я исколесил страну вдоль и поперек, правда, не один. А тут стало не по себе. Туда понятно вместе с дядей, а обратно?  Маршрут не простой: поезд по Белоруссии до Барановичей, а затем по Украине до Ровно.

Неожиданно дядю Володю поддержали родители. Сборы и путь до Ровно не оставили следа в моей памяти. Кроме одного эпизода. Вагон не многолюден: кроме нас в нем два солдата. Один без вещей, у второго три или четыре туго набитых мешка.

Владелец их очень беспокоен, то и дело  бегает к окну и от него к своим вещам. Наконец наш поезд приближается к станции Сарны.

Станция пуста, только один человек прижался к станционному зданию. Поезд остановился, мешки один за другим спускаются на землю. Из-за здания вылетает бричка, мешки в спешке загружают, владелец лошади хлещет ее кнутом и платформа вновь пуста. Вся операция заняла несколько минут. Чем вызвана спешка, я не понял. Объяснил мне дядя. Район бандитский, грабят и своих, если есть что взять, а тех, кто служил в армии нашей тем более. Путь  от станции Сарны до Ровно, а это 92км, преодолели без происшествий. Домик, в котором обитают дядя Володя и его жена Клавдия Никифоровна, не большой и уютный, расположен в глубине тихой улицы. Но мы не задерживаемся здесь, а едем в расположение воинской части. В лесу, в нескольких километрах от Ровно, хозяйство дяди Володи: машины разных марок. Разглядеть их мне не удалось, так как очень оперативно откуда-то извлекли велосипед, и мы вернулись в дом дяди. Велосипед не нов, но у него есть свои достоинства. Тем более, дареному коню, в рот не смотрят. Чтобы обновить его внешность, я получаю от воинской части подарок; большую консервную банку из-под тушенки, заполненную белой краской. Восторга не испытываю, так как крышки у банки нет и ее надо постоянно держать в вертикальном положении, чтобы сохранить содержимое.

Чтобы не прерывать повествование, не описываю свое пребывание в гостях у дяди Володи, а перехожу к утру следующего дня. Перед уходом дядя Володя достает из кладовки два обернутых во что-то предмета. Открывает один из них – в разобранном виде новенький велосипед, открывает второй – тот же результат, но велосипед дамский. Не подумайте, что у меня екнуло сердце при виде такого вело- великолепия!  Во-первых, мой велик уже упакован и ждет меня, ну а во-вторых, дядя Володя действовал так оперативно, не то чтобы позавидовать, но даже рассмотреть промелькнувшую эрзац-технику я не успел. В подарок я получил фонарик и  «динамку», как ее назвали мальчишки, увидев собранный велосипед. К поезду меня доставил дядя Володя и помог разместить мои вещи. Велосипед уложили на третьей полке, рядом я аккуратно, насколько это было возможно, разместил закутанную в газету банку с  краской. Пассажиров мало, кроме меня пожилой старшина и молодой непоседливый сержант. Наконец поезд тронулся, дернулся мой велосипед. Закачалась  и заставила меня вскочить с места банка с краской. Она то и заставит меня еще не раз вскакивать с места и проверять, не опрокинулась ли моя плохо упакованная ценность. Мои соседи с интересом наблюдают за моей суетой. Но вопросов не задают. Ночь прошла спокойно, хотя и спал я на жесткой деревянной полке, склонив голову на сверток с едой, подготовленный мне в дорогу тетей Клавой.

Едва проснувшись, по стуку колес я понял, что поезд приближается к станции Барановичи, месту моей пересадки.

Первый лихорадочный взгляд на мои вещи. Велосипед на месте, а вот пакета с краской нет.  Старшина помогает мне снять велосипед с верхней полки, а сержант исчез вместе с краской, переоценив ее ценность и похитив ее.

Выгрузившись с помощью старшины, вижу знакомое лицо бегущего ко мне на помощь старшего сержанта из нашего погранотряда. Проглотив содержимое дарованного мне тетей Клавой пакета, садимся на другой поезд и благополучно добираемся до Росси. Доставленный мною подарок заслуживает внимания и еще нескольких строк описания, хотя бы за свою длительную и безупречную службу.  Это был настоящий АРМЕЙСКИЙ велосипед гитлеровской армии, облезлый, потрепанный, но большой, удобный, легкий  на ходу, способный выдержать большую нагрузку. Единственное неудобство заключалось в том, что  у меня никогда не было велосипеда. Почему? Чтобы понять это вернемся в мои детские и юношеские годы.

Начнем с тысяча девятьсот тридцать шестого года. Мы живем в городе Чистяково, на улице Станционный переулок дом №2. Папа работает в городском совете, вернее в его спортивном отделе.  Увы, точнее назвать его наименование не могу.  Отдел ведет спортивную работу не только в городе, но и в прилегающих к нему шахтных поселках.

Для регулярных поездок туда по долгу службы отдел располагает велосипедом. Однажды, когда мне еще не было восьми лет, я побывал с папой в такой командировке на шахту  Капитальная. Папа конечно за рулем, а я на раме. Больше велосипед не видел до переезда в город Сталино (теперь его зовут Донецк). Переехали мы в ноябре 1938 года, жили год на частной квартире на окраине города, а в 1939 получили квартиру ближе к центру. Так вот и здесь, и в моих путешествиях по городу велосипедов не видел. Впервые потрогал его руками в 1940 году. В нашем дворе, а он состоял из восьми разнообразных квартир плотно прижатых  друг к другу и в целом образующих стену,  отделяющую обширный двор от Макеевского шоссе.

Въезд во двор осуществлялся через массивные ворота. Рядом с ними красовался небольшой, но крепкий и уютный домик дворника. Жильцы дома представляли различные государственные предприятия города. Дворником работал крепкий мужчина лет сорока пяти, жена и двое детей – старшеклассников. Почему я так подробно описываю эту семью? Потому что сын дворника Гриша первым не только в нашем дворе, а в районе стал обладателем велосипеда.

Страна переживала в тридцатые годы активный период развития промышленности и, именно в это время харьковский завод приступил к производству велосипедов. Наш новый велосипед отечественного производителя и получил в подарок наш друг.

Я же был обладателем самоката. Сделал его  и подарил мне постоянный участник мероприятий (шахматные сражения, другие игры) нашего двора по имени Виктор. Он закончил профтехучилище, работал на заводе и  в свободное время соорудил простейшее средство передвижения.

Я был очень рад подарку и блестяще освоил его. Но теперь, шесть лет спустя, моего опыта вождения самоката было недостаточно. Теоретически к вождению велосипеда я был, конечно, подготовлен. Оставалось реализовать посадку в седло на практике. На это ушло немного времени и вскоре, уже на равных, я колесил по округе со своими друзьями. К слову, велосипед проживет  долгую

жизнь, переехав с нами в Закарпатье, где после окончания мною школы будет подарен местному милиционеру.

Еще одно новое, я бы сказал даже грандиозное событие вершилось, на наших глазах. Германия расплачивалась за свои злодеяния в годы войны, за колоссальный ущерб нанесенный нашему хозяйству. Мимо нас, в СССР потянулись стада коров. Это было не такое уж простое мероприятие. От нас в Германию приезжали представители колхозов отбирали и формировали стадо, а уж дальше вся тягость перегона стада на тысячу километров, доение, кормление коров ложились на плечи трех-четырех сопровождающих, чаще всего женщин. А ВЕДЬ НАДО БЫЛО НЕ ПРОСТО ПРОЙТИ ЭТИ ТЫСЯЧИ КИЛОМЕТРОВ ПЕШКОМ, НАЙТИ МЕСТА ДЛЯ КОРМЛЕНИЯ, ВОДОПОЯ КОРОВ, ДОИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ СТАДО от любителей легкой наживы. Наши женщины в Росси со слезами на глазах, чем могли, помогали сопровождающим стадо. Финансирование бедных женщин, какое громкое слово, это всего лишь плата, вырученная за проданное молоко. А ведь им самим надо было питаться в пути. И все без исключения вопросы и проблемы  надо было решать САМИМ!!!

 

АВГУСТ  1945 ГОДА.

На нашем аэродроме вновь базируется  авиационное подразделение! Что из себя представлял наш аэродром я узнал ранней весной этого года,  когда Николай Косило пригласил меня на знакомство с местностью. Сразу за нашей школой  три кладбища, на большом холме  русское, в низине еврейское, далее в лес польское, самое организованное и ухоженное. В центре кирпичное строение с могилой кого-то из князей Пилсудских. Пространство метров на 150-200 покрыто орешником, и каким-то низкорослым лесом, далее огромное, свободное от растений поле, Никаких строений кроме углублений в почве, являющихся остатками КАПОНИРОВ для размещения самолетов. Командование и летчики размещалось в  населенных пунктах, техники в палатках. О прилете полка мы узнали на следующий день, обнаружив на спортивной площадке  две новые футбольные команды.

Одну из  них возглавлял молодой, стройный и красивый парень. На футболке красная молния, да и сам он, подстать ей, стремительный. Вдобавок ко всему выяснилось, что он еще и Герой Советского Союза.  Летчики часто играют в футбол, к ним присоединяются пограничники, нас же игнорируют, думаю из-за возраста. А вот, когда дело доходит до волейбола, приглашают всех желающих. Вытащили и меня на площадку. Первый же сильный удар в мою сторону я проморгал, расстроился и  вышел из игры, хотя меня уговаривали остаться. Забегая вперед,  скажу, что через год, уже в Закарпатье волейбол станет нашей любимой игрой, а в 1948 мы станем чемпионами области среди школьных команд. Соседство с летчиками принесло не только новизну в нашу спортивную жизнь, но и расширило репертуар кинофильмов, показываемых  практически еженедельно на открытой площадке. Мы  познакомились с замечательными американскими актерами в  фильмах «Серенада солнечной долины», «Сестра его дворецкого», познакомились с мастерством Дины Дурбин. Раз в полгода нас и местных жителей радует наша самодеятельность. Мама и тетя Шура не упустили такой возможности и спели дуэтом две замечательные песни. Одну из них привез фронтовой коллектив летчиков, помните как в фильме «В бой идут старики». Песня  вот она.

Закури , дорогой, закури. Ведь сегодня до самой зари

Не приляжешь, уйдешь опять в ночь сырую врага искать.

От покоя совсем ты отвык, мой товарищ, родной фронтовик,

Вижу я,  по  туману,   волос много ты пережил, перенес.

На полях отгремела война и тебя ожидает жена,

Напевая в далеком краю о разведчике песню свою.

И еще одна  песня ,еще более популярная и более близкая летчикам.

Нас война разлучила надолго, помню час расставанья с тобой

Улыбалась широкая Волга, шелестели березы листвой.

И на запад состав провожая, от начала знакомых дорог,

Нашу песенку вновь напевая, вслед тебе уносил ветерок.

Синяя пилотка, легкая походка, улетел как ветер парень дорогой

До счастливой встречи, в неизвестный  вечер

До свиданья милый, ненаглядный мой.

С той поры пролетело немало фронтовых  и бессонных ночей

Если песенка в дом залетала, в нашей комнате было теплей

 

И. читая желанные вести о  бесстрашье любимый твоем

Мне казалось, что снова мы вместе

Нашу  песенку тихо поем.

Синяя пилотка, легкая походка

Улетел как ветер парень молодой

До счастливой встречи, в неизвестный вечер

До свиданья, милый, ненаглядный мой.

Песня пользовалась колоссальной популярностью и ее помнят до си пор.

И когда, через сорок лет я встретился со своим другом Николаем Косило,

он вспомнил эту песню и то, как пели ее моя мама со своей сестрой,  и сказал; «Вот только твоя  тетя пела хуже».   А ввело в заблуждение Николая не понимание им того, что мама пела первую партию, а тетя вторила. Пели в семье Корнеевых все:  от дедушки Никифора Пантелеевича до самой маленькой в годы войны Танечки. Мама и ее двоюродная сестра Саша начинали творческую деятельность в церковном хоре. Летный состав включался и довольно активно во все стороны жизни местечка, но присутствие авиации, как таковой мы не ощущали до того памятного дня. Сейчас детали события вспомнить трудно. Кажется, прозвучало по радио обращение Всесоюзного Старосты  Михаила Ивановича Калинина и это  произошло в воскресный день. Факт тот, что площадь была полна народа. Это была не беспорядочная толпа, а пары, иногда три- четыре человека под руку, чинно-благородно шествовали друг за другом по кругу на главной площади.  В общем, праздник обрел организованную форму. И вот в разгар его на небосклоне появляется самолет ПО – 2. Самолет летит на небольшой высоте, особенно это заметно на фоне высоченных деревьев парка. Фигуры, выписываемые самолетом к фигурам высшего пилотажа отнести никак нельзя. Скорее появляется ассоциация с пьяным мужичком шарахающимся  из стороны в сторону на тесной улице. Все замерли в недоумении, пока кто-то не принес весть; командир гостил у своего друга с соседнего аэродрома. И так, у руля, вернее у штурвала дважды герой Советского Союза подполковник Ворожейкин Арсений Васильевич. Этот эпизод как-то незаметно поднял настроение гуляющих, и это было отмечено всеми. Пожалуй, это было первое массовое, общественное мероприятие в местечке. Были еще религиозные праздники, но они носили скорее местный характер и проходили либо у церкви, либо у костела.

Однако у нашей жизни в Росси была и другая сторона, не афишируемая за пределами погранотряда.Да и мы, люди близкие к руководству, многое узнали спустя годы, когда в адрес своего командира.

В те дни  Николая Федоровича, пришли письма с просьбой подтвердить их прямое участие в спецоперациях особой сложности и важности. Единственное, что я знал летом 1945 года, что проводится крупная  операция с привлечением регулярных войск и в них принимает участие наш погранотряд.  Руководил операцией  Николай Федорович, имевший боевой опыт борьбы с фашистами в 1941-1942 годах и отлично знавший зону предстоящих боевых действий.

ОСЕНЬ  1945 ГОДА.

Наступила осенняя пора, первая для нас в Белоруссии. Впечатления, от республики остались самые хорошие, несмотря на то, что время было не самое благоприятное, послевоенное.  Такое же доброе и теплое впечатление от общения с жителями  Росси, не только белорусами, но и поляками. В нашем классе поляков было двое, отцы обоих работали на станции. Я чаще общался с Владеком, возраст которого ближе к моему, да и характер мягче. Он же и начал понемногу учить меня польскому языку. Вот один пример. Сначала Владек на польском прочел какую — то басню, а затем мы с ним сообща разделили сказанное на части, и начался урок польского.  Вот частичка этого урока.

Напшиклад, пан сенди ест кнур. Пан сенди пшишед до моего огородна, копать картоплю до коляции. Я пана сенди кием по рылу «хлоп,хлоп», пан сенди «хрю,хрю…и здех!

Событие, зашифрованное в этих строках, заключается в том, что хозяин  огорода, в который забрался поросенок соседа, пришел в суд с жалобой и для того, чтобы усилить доходчивость излагаемого события, вовлекает в них судью. Начинает речь словами, пан судья — вы свинья! Оскорбленный этими словами пан судья весь свой гнев обрушивает не на хозяина свиньи, а на пострадавшего владельца огорода, наказывая именно его и  полной мерой.

В том, что занятия принесли пользу, вы можете убедиться сами: полный текст урока я помню до сих пор, хотя событие свершилось 70 лет назад. Жаль только, что учеба вскоре прервалась, так как отец Владека, а он работал стрелочником на станции, переехал на жительство в Польшу.  Конечно, этого было слишком мало для того, чтобы не то что знать язык, а хотя бы понимать, о чем идет речь. Купил учебники, интересные книги на польском  языке, но потом захлестнули другие дела и заботы. В частности, не давала покоя, подаренная мне винтовка-мелкокалиберка.

Осень и значительную часть зимы потратил на прочесывание лесных массивов к северу от местечка Россь. Сказывалась моя неопытность в таком серьезном деле, как охота. Находил следы зайцев, места их лежки, но живого зайца встретил только раз, да и то, он оказался проворнее меня. И, самое удивительное меня ждало в феврале.

Оказалось, зайцы живут гораздо ближе и не стесняются навещать нашу железнодорожную станцию. Отчаявшись добиться успеха в лесу, вышел к реке. На противоположном берегу ее как раз и расположены два станционных здания, кусты сирени.  Из кустов выскакивает настоящий, живой, большой заяц и, как бы издеваясь надо мной, бежит в мою сторону. Я готов был побежать ему  навстречу, но между нами речка. Февраль, но речка у станции делает несколько крутых виражей, лед здесь не прочен и взломан водой. Заяц мчится к реке, не сбавляя скорость, и прыгает в воду.

Я хватаю винтовку и стреляю, почти не целясь. Мимо! Лихорадочно  заряжаю винтовку. Для тех, кто  мало-мальски знаком с оружием покажется странным, зарядка винтовки после одного выстрела. Ведь есть так называемый магазин, в котором еще четыре патрона. Или как в охотничьем ружье второй патрон. Но у меня не стандартная винтовка, а какой-то подарочный вариант с особенной, заимствованной у пушкарей, подачей патрона в ствол. В общем, пока я возился с перезарядкой винтовки, заяц подплыл к берегу и увидел, что я совсем рядом. Отплыв метра на три в сторону, вылез на берег, издевательски, как-то  совсем по-кошачьи отряхнулся и помчался в лес. Я поздно понял свою ошибку. Вместо того, чтобы побежать к тому месту, где заяц будет выбираться на берег и расстрелять его в упор, возился с перезарядкой оружия. Разочарование было велико, но снизило остроту его, появление небольшой стаи уток. На речке лед, поля покрыты довольно толстым слоем снега. Где обитают утки,  чем питаются? Ответа на эти вопросы я не нашел, да собственно и не искал, но утки напомнили о себе  своим присутствием зимой там, где их не было,  даже теплым летом.Дом, в котором мы прожили уже около года, находился на главной улице местечка, параллельно ей, метрах в двухстах располагались совхозные пруды. Мы порой, вопреки правилам, приносили байдарку, принадлежащую Степану, и наслаждались путешествием по водной глади прудов. Рыба подкармливалась,  а каждой осенью собирался солидный урожай. Вот в этой самой зоне подкормки рыбы я и обнаружил в январе  стаю уток. Это и подтолкнуло меня снова  «взять в руки оружие».  На охоту пошли вдвоем со Степаном.

За территорией погранотряд, примерно двухсотметровая ровная покрытая травой полоса. Далее речка, довольно извилистая, так как справа ей приходится огибать станцию, слева же деревня Станковцы.  К моему удивлению, речка в этом месте свободна ото льда. Берега ее, как будто, покрыты черным покровом.        Это не что иное, как утки. Их очень много, и я хватаюсь за ружье. Мы успеваем сделать несколько шагов, утки замечают нас и вся стая взмывает вверх.

На небе вырисовывается занятная картина. Впереди, самые, быстрые утки образуют плотный массив. Взлетевшие позже птицы составляют расширяющийся хвост этой картины. Я вскидываю винтовку и стреляю в головную часть стаи.

Опускаю винтовку понимая, что в этот птичий круговорот стрелять можно только из охотничьего ружья крупного калибра и  обязательно дробью. Вдруг слышу радостный крик Степана: «Есть, ты подбил утку!»  Теперь и я вижу падающую птицу. Степан уже помчался к месту ее падения. Гордо несем нашу добычу к нам домой. А Степан уже планирует наш следующий выход на охоту. Нашим планам не суждено сбыться, так быстро как хотелось, и  удачная охота состоялась только  в  феврале уже  1946 года. Инициатором был Степан. Но условия уже другие: потеплело, снега много, но он мокрый. Речка уже сильнее освободилась ото льда, и мы выбираем другое место охоты. Здесь берег круче и нам удается ближе подползти к воде. Степан становится на четвереньки, на его спину кладу винтовку, становлюсь на колени. Мы хорошо видим уток, они нас не замечают. Прицеливаюсь, выстрел – ура! Есть утка. Вылавливаем ее из воды и несем домой. Мама разделывает добычу, утка готова, а мама предлагает мне «может отнесешь добычу своему другу, ты говоришь он заслужил не меньше тебя. Мы ведь съели одну утку, теперь их черед».  На лице Степы  неподдельная радость, берет добычу и мчится домой.

ОЧЕРЕДНОЕ  ПЕРЕМЕЩЕНИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ

До этого, за последние два года: Гродеково-Владивосток-Москва-Донецк-Чистяково и Москва-Минск-Россь нами было наезжено 12 632 километра. На этот раз событие местного значения. Мы переезжаем из одного дома в другой, на той же улице. Тетя Шура с Линой будут жить рядом с погранотрядом. Переезд упрощен до предела: не надо переносить кучу вещей, которыми обрастают за годы жизни, бегать  туда-сюда, собирая забытое.

Все по военному просто и быстро. К приходу Николая Федоровича мы на новом месте. Бревенчатый дом размером примерно 6х6 метра, на высоком основании. Рядом с ним сарай для содержания живности. В доме две комнаты, очевидно одна была спальной, половина другой отдана под кухню. Дверь из кухни ведет в сарай. В нем приспособления для размещения различных  сельскохозяйственных инструментов, которые, конечно, перекочевали в Польщу со своим хозяином. Чистота и порядок в доме и сарае свидетельствуют в его пользу.

Не успели мы оценить все преимущества нового жилья и насладиться ими, как над Николаем Федоровичем нависла угроза нового назначения. Теперь это не боевая операция, а перемена места службы. Перемещения руководящего состава погранотрядов могло быть вызвано массой причин: повышение в должности, состояние здоровья и так далее. Но была еще одна: забота об офицерах, выполняющих служебный долг в условиях крайне напряженных и ответственных и кроме этого зачастую в сложных климатических зонах. Чтобы не довести напряжение до критического, место службы, продолжительность нахождения в нем офицера менялись.

Белорусская застава менялась на Средне-Азиатскую или Дальний Восток, Камчатку на Украину и так далее. Вот и перед Николаем Федоровичем замаячили Карело-Финские озера и леса. Все это могло состояться и для нас с мамой, но уже после окончания учебного года. И все же я представлял себя на лодке, с винтовкой на перевес, и ворох подстреленных мною птиц у ног.

Но пока главное учеба, школа. Путь к школе от прежнего жилья был отработан до автоматизма. За 10 минут до начала урока выхожу из дома, пересекаю улицу и крестьянский огородик, расположенный вдоль дороги, поднимаюсь на бугор, возвышающийся метров на 25-30. Передо мною огромное поле,  занятое огородами, в низине уже на ровном плато здание школы.

Быстрым шагом или бегом и через пять минут я у цели. Однако, новый физрук ввел новое правило: начинать рабочий день с зарядки. И зарядка идет полным ходом. Выбираю место, покрытое травкой, ложусь, чтобы меня не было видно учителю и . . . . .засыпаю. Просыпаюсь оттого, что чувствую чье то дыхание и ласковое поглаживание моей щеки. Правда, рука несколько шероховата.

Открываю глаза. На меня смотрят большие черные глаза полные участия и, не смейтесь, ласки! Я не ошибся ласки. А шероховатая рука это язык коровы! Вскакиваю, смотрю на школу, на площадке уже никого. Лечу на урок, а из   головы не выходит происшедшее со мной. Простая деревенская корова поняла или просто почувствовала, что с человеком что-то не так и пришла на помощь, как могла!  Не каждый человек поступил бы также.

Это случилось незадолго до нашего переезда на новое место жительства. А теперь дорога к школе пересекает летное поле вдали от людей и живности. Началась учеба в школе, с ребятами (нашей  командой) провожу время реже. Поселок наш заметно поредел, покинули его все, кто тяготел к Польше. Последним был Пан Доктор. Домик его, небольшой, но очень аккуратный и симпатичный располагался у самой вершины  холма. Получалось, что все простые смертные, расположены ниже его. При нем всегда был кучер, он же его правая рука. Располагал доктор в силу своей материальной обеспеченности лошадью, одноместной каретой, небольшой лодочкой. Вот эта красивая, легкая, изготовленная на производстве лодка и привлекла внимание моих друзей. Собственно, вздыхали они по ней давно. А тут такой удобный случай! И они ее похитили. Возражений не последовало, и ребята решили давнюю мечту   воплотить в жизнь. Надо сказать, что они не были белоручками, в их сарае стояла собственноручно сделанная лодка, в два раза большего размера. Конечно, качество было похуже, но это уже не главное. А мечта была что надо! Проплыть по реке Россь, а затем по Неману. Куда? Не ясно, как и  то,   как добраться, потом домой. Решили совершить путешествие в апреле месяце, когда уже достаточно тепло и еще полноводны речки. Пока же, попросили детально  изучить маршрут и отзывы о его безопасности. И вернулись в реальность.

Наше внимание полностью сосредоточено на переселении, так как наш сосед теперь командир полка Ворожейкин. Да, тот самый, знаменитый, дважды герой Советского Союза  АФАНАСИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ВОРОЖЕЙКИН. К нам переезжает и его семья: жена и две дочери. Старшей  пять лет, младшей пару месяцев. Вместе нам предстоит пожить до моего завершения учебы, то есть до тридцатого июля. В тесноте да не в обиде, так мы и прожили несколько месяцев тысяча девятьсот сорок шестого года. Таковы были реальные жизненные условия армейских подразделений на освобожденных от фашистов территориях. По возможности уплотняли местных жителей, но не выселяли.   И так  небольшая справка о нашем великом летчике и нашем соседе.

 

ВОРОЖЕЙКИН  АРСЕНИЙ  ВАСИЛЬЕВИЧ

Родился 28.10.1912 года в деревне Прокофьево  Новгородской области в семье крестьянина.

Отец  Ворожейкин  Василий  Иванович     1884 – 1916гг.

Мать  Ворожейкина  Агафья  Павловна      1884 = 1972г                                После окончания семилеткиработал на лесозаводе, матросом на брандвахте первой волжской изыскательной экспедиции. Окончил Рабфак, далее срочная служба в кавалерийской части, учеба в Горьковском комвузе. В 1937 году окончил Харьковскую военную школу летчиков. Уже в школе проявилась редкая способность воздушного снайпера, посылавшего в мишень «конус» на десяток больше снарядов, чем требовалось для отличной оценки.

22 июня 1939 года начались бои  на реке Халхин-Гол. В тридцати боя, воюя на самолете  ИЛ-16, сбил  шесть японских самолетов. Был представлен к званию Героя Советского Союза, но получил орден Боевого Красного Знамени. В бою получил тяжелое ранение позвоночника (компрессионный перелом трех позвонков).  Досрочно выписавшись из госпиталя, и скрыв наличие справки о списании его с летной работы, вернулся в действующую часть.

Свою первую звезду героя получил 4 февраля 1944 года, когда число сбитых им самолетов дошло до 46. К этому времени многие герои имели на много более скромные достижения на поле боя. Справедливость восторжествовала 19-го августа  1944 года, когда Ворожейкин А.В. стал дважды героем.                     Виюле 1944 года Арсения Васильевича назначают командиром  32-го истребительного полка, а затем старшим инспектором- летчиком  Главного Управления фронтовой авиации. Он переживал, что это назначение ограничило его возможности участвовать в боях. И, тем не менее, на его счету 54, сбитых в бою один на один, самолета противника, 14 из них сбиты в групповом бою.

Арсений Васильевич награжден орденом Ленина, четырежды орденом Боевого Красного  Знамени, орденами Суворова, Александра Невского, отечественной войны, двумя орденами  Красной Звезды и шестью иностранными орденами.

У него две дочери, родившиеся в годы войны и бывшие нашими соседями в Росси и еще сын.

Супруга  Ворожейкина  Валентина  Павловна      1915 – 1988гг.

Дочери    Ворожейкина  Вера           1941 года рождения

Ворожейкина  Ольга         1946 года рождения

Сын        Ворожейкин   Сергей        1952 года рождения.

Две одинаковые комнаты, соединенные в конце дома узким проходом, это жилье предоставленное двум боевым подполковникам. Места у входа  или выхода из комнат, считайте, как вам удобнее, принадлежат мне и маленькой Оле, как младшим в семьях. Поздний вечер, я уже в постели, из соседней комнаты слышится плач ребенка. Хотел написать воркование, но это не совсем верно. Ребенок все же расстроен,  плач не громкий, не истеричный. Не сплю не потому, что плач мешает, а  в ожидании конца страданиям ребенка. Но вот раздается скрип открываемой двери у соседей и голос Валентины Павловны: «Отец ты или не отец? Ребенок охрип от плача, а тебя как будто нет совсем».

Дальнейший разговор родителей проясняет ситуацию: оказывается отец рядом с ребенком, занят чтением газеты. Воздав должное нерадивому отцу, Валентина Павловна вновь исчезает, а Арсений Васильевич пытается успокоить дочурку. Не буду приводить слова любящего отца, в них и любовь, и нежность, и тревога.  И в тоже время некоторая жесткость,  вернее строгость, выработанная за годы шестилетних боев, сначала  с японцами, а затем с немцами. Боев не простых, наверное, самых сложных и жестоких, потому что враг всегда перед тобой. Летчику некуда спрятаться, укрыться от врага, устроить себе передыщку. Только вперед, только в бой.

Ну и еще одна деталь. Ему хотелось иметь сына, а здесь второй ребенок и опять девочка. Когда летом 1944 года Арсению Васильевичу, как командиру полка, вручали гвардейское знамя, рядом с ним была  четырехлетняя дочь Вера. Она подошла к отцу, потрогала знамя и изрекла «А материальчик-то, ничего!»  Папа только тяжело вздохнул, Был бы сын, спросил бы, за что папа, ты получил награду. С интересом перебирал бы ордена и медали отца, с восторгом рассказывал бы своим друзьям о папином самолете и о том, как много звездочек нарисовано на борту самолета, А каждая звездочка это сбитый папой фашистский самолет.

Я видел Арсения Васильевича каждый день, но такого сосредоточенного, серьезного и заговорить с ним не решался. Познакомился поближе с его ординарцем, который бывал у нас каждый день, помогая Валентине Павловне. Он показал мне отпечатанную типографским способом инструкцию пилоту, как обеспечить максимальную точность стрельбы в боевой обстановке, говорил о том, что Ворожейкин рвался в бой и тяжело переживал назначение его инспектором-летчиком, так как возможности принять участие в бою в этом случае резко ограничивались. Отвлекусь немного в год 1941, чтобы были понятны мои дальнейшие действия уже в этом 1946-м. Когда военные действия приблизились к нашим родным местам, семья Николая Никифоровича переехала к его родным, то есть к дедушке и бабушке в город Чистяково. Зная из газет, что немцы жестоко расправляются с жителями, находя работы Ленина и Сталина, дедушка спрятал все, что внушало тревогу. Среди вещей закопанных в землю под яблоней оказался и принадлежавший дяде Коле пистолет бельгийского производства. Изрядно ободранный и изношенный, но еще не утративший способности убивать.  Мама не допускала даже мысли о том, что займусь оценкой его надежности.

Николай Федорович уже в Карелии, и я, естественно, считаю своим долгом  разобраться, опасен ли лежащий в маминых вещах пистолет. Извлекаю его на «свет божий » и вижу, что рабочая поверхность ствола выработала свой ресурс. Пистолету явно не один десяток лет, попал он в руки старшего сына дедушки в годы Первой  Мировой Войны или в Гражданскую. Бельгия Донбасс своими боеприпасами не снабжала, и владельцы пистолета использовали  в качестве патронов все, что можно затолкать в ствол. Кроме патронов к мелкокалиберке у меня ничего нет. Приходится обратиться за помощью к Павлу ординарцу Ворожейкина. Он приносит две горсти разных патронов, и мы подбираем нужный калибр. Стрелять выходим в сад, мишенью является старый, видавший виды туалет. Стреляем метров с десяти в боковую стенку. Уступаю право первого выстрела Павлу. Результат разочаровывает,  старый изношенный лист фанеры пробить не удалось. Стреляю я, результат тот же. Пулю находим у стенки. Она не только летела с малой скоростью, но кувыркалась, ударив в мишень тыльной стороной. Вывод очевиден: пистолет надо уничтожить.

ПОПЫТКА ПОКУШЕНИЯ НА ДВАЖДЫ ГЕРОЯ

О достопримечательностях местечка Россь я уже говорил, но наибольший интерес представлял, конечно, совхозный пруд. Интерес сугубо практический и вызывали  его постоянно бороздящие  его поверхность огромные карпы. Охрана  если и была, то в мое поле зрения ни разу не попадалась. И  в то же время на территории пруда никогда не было праздно шатающихся людей. После возвращения на аэродром авиаторов пару раз видел на прудах летчиков. Однажды даже с мотоциклом, новеньким, сверкающим  эмблемой фирмы «      »

Я заглядывал на пруды в места подкормки рыбы в надежде застать там и подстрелить, прилетающих на нелегальную подкормку уток. Вот и в этот раз, обошел все известные мне места. Неожиданно, в самом дальнем углу прудового хозяйства обнаружил самого Арсения Васильевича, его сопровождал Павел и еще один солдатик. Здесь вода из пруда нашла выход, перетекая в канаву. Скорее всего, это был естественный сток, так как несколько дней назад на этом самом месте моя одноклассница Клавдия Косило полоскала белье. Я не проявил интереса и не задал вопрос моему друг Павлу, что привлекло их сюда. Пересек дорогу, ведущую в деревню Станковцы, и взобрался на косогор. На вершине его стоял одинокий домик, за ним заросший бурьяном участок, где я  неделей раньше наткнулся на лису. Настоящую, живую и довольно большую. Тогда я был без оружия. А заглянул сюда, потому что мне показалось, что лиса промышляла чем-то у домика. Но вместо лисы я увидел хозяина. Он  был одет по-домашнему: тапочки, брюки, рубашка. Бросил взгляд на меня, повернулся и скрылся за дверью.  Не успел я сделать и пяти шагов, как  передо мной появился взволнованный Павел:  В КОМАНДИРА СТРЕЛЯЛИ! Ты никого не видел?  Я ответил, что нет, не придав никакого значения тому, что здесь был человек. Он был без оружия, вышел из дома и вновь вошел туда, выстрела я не слышал и  значит не он. Так решил для себя я.  Впрочем, стрелять можно было и из дома. А окна дома смотрели, как раз на пруд и находились на противоположной от меня стороне. Я спросил Павла, будут ли они вызывать пограничников или свои соответствующие службы, он ответил отказом. С тех пор прошло семьдесят лет, а меня все  терзают сомнения: правильно ли я поступил, не рассказав Павлу о присутствии в доме его хозяина. Да и хозяин ли это был, я не знаю. Единственное, что утешает меня и убеждает в правомерности такого исхода, что если стрелял именно он, и  к нему на встречу пошли бы Ворожейкин и Павел, то  лучшей возможности убить героя, даже трудно  было представить.

 

 

 

 

.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *